Вероятно, у тамплиеров существовал обычай приводить шнурок в соприкосновение со священным предметом, придавая ему больше могущества или значимости. Это можно считать суеверием, но в любом случае это совершенно ортодоксальный христианский поступок. Кстати, многие свидетели рассказывали, что орден обладал множеством реликвий, в том числе святого Поликарпа и святой Евфимии. Эта знаменитая голова, представление о которой породило столько гипотез и столько бредней, в конечном счете, похоже, была всего лишь реликварием, подобном тому, который захватили в парижском Тампле и показали членам папской комиссии. Никаким котом и не пахнет.

Как же! «Представление о сатанической природе этого идола появилось из-за того, что ряд свидетелей упорно настаивал; они-де видели его в обществе нашего старого знакомого, сатанического кота. Этот кот возникал рядом с идолом в подобии облака, оставался там в течение всей церемонии, а потом исчезал и больше не появлялся. Никто не может объяснить его происхождения, и утверждается только, что он исходил из дьявола или сам был дьяволом. Присутствующие тамплиеры оказывали ему почести, снимая перед ним шапки, низко ему кланяясь и, наконец, целуя его под хвост. В остальном кот был столь же переменчивым, как и идол: некоторые утверждали, что он был черным, другие — серым, третьи — пятнистым или даже рыжим. После этого мы не удивимся, узнав, что, по утверждениям некоторых обвиняемых, тамплиеры помазывали идола жиром из жареного трупа новорожденного, что они жгли тела умерших братьев и смешивали их пепел с порошком, который давали послушникам, чтобы при помощи этого магического снадобья нерасторжимо связать их со своими отвратительными обрядами. Нас уже не изумит сообщение, что на поклонении идолу и коту иногда присутствовали бесы в облике прекрасных дев, чье появление было тем более необычным, что окна были плотно закрыты... но с которыми тамплиеры, собравшиеся для церемонии, охотно вступали в любовную связь» [Cohn N. Demonolatrie et sorcellerie au Moyen age. Paris, Payot, 1982. P. 117.]. В результате, должно быть, эти церемонии оборачивались практикой так называемого принудительного гомосексуализма. В общем, полный бред.

Пытаться разделить здесь миф и реальность бесполезно. Они слишком перемешаны, чтобы их можно было распознать. Обвинители тамплиеров, и это очевидно, задействовали все фольклорные ресурсы, какими располагали, чтобы уличить бывших «бедных рыцарей Христа». Тут использован весь обычный инвентарь ведовских процессов. И если кстати появлялся кот, настоящее медиумическое животное, и его отождествляли с дьяволом, это поражало воображение людей. В конце концов тамплиеров убедили, что они нечто видели или в чем-то участвовали. Но тем не менее все это основано на двух-трех реальных фактах, которые подручные Филиппа Красивого использовали и раздули с ловкостью, которую, и самое время это сказать, можно определить как дьявольскую.

Вероятно, во время некоторых капитулов ордена Храма проводились более или менее тайные церемонии, значения которых уже точно не понимали и сами участники. Эти церемонии стали формальностями, лишенными первоначального содержания. Остались только определенные символические жесты или символические заклинания. Ведь таинственная «голова» тамплиеров, вероятно, никогда не существовала материально. 

Но о ней говорили, ее описывали. Значит, она обязательно возникала, причем в символической форме. Это трудно опровергнуть.

Верить или нет в реальность этих причудливых ритуалов — другой вопрос. Описания, которыми мы располагаем, полностью соответствуют знакомым измышлениям той эпохи, относящимся к ведовству и демонологии. И в конечном счете только эти измышления, участниками и свидетелями которых наконец становились сами обвиняемые, и убеждали инквизиторов. Так бывало на всех ведовских процессах. В результате сформировался ряд типичных образов, которые без конца повторялись, в которые искренне верили обвиняемые и обвинители и которые с незначительными вариациями совпадают с легко распознаваемыми мифологическими схемами. Словом, миф в качестве ментальной структуры сильнее реальных событий.

Что касается таинственной «головы» тамплиеров, поскольку речь идет в основном о ней, то источники этого мифа хорошо известны в европейской традиции. Они восходят к незапамятным временам и составляют часть кельтского наследия при аналогичных заимствованиях из восточных традиций. В свете этих источников и надо рассмотреть «миф» о голове, который в той или иной форме пережили тамплиеры, и воплощенный в событиях того времени образ, который представился обвинителям через посредство этого кривого зеркала.

Исходная точка — один валлийский текст, содержащийся в рукописи XII века, но воспроизводящий более ранний рассказ: «Передур, сын Эвраука». Это валлийская - и кельтская -версия «Поисков Грааля», по крайней мере первоначальной версии, использованной Кретьеном де Труа в своем «Персевале, или Повести о Граале». Когда герой оказывается в замке Грааля, у таинственного Короля-Рыбака, он становится очевидцем необычной процессии: «Он начал разговаривать со своим дядей, когда увидел подходящих к залу и входящих в комнату двух человек, которые несли огромное копье; с узкого места в наконечнике копья на пол стекали три струи крови.

При этом зрелище все общество заплакало и застонало... Через несколько мгновений молчания вошли две девы, несущие между собой большое блюдо, на котором лежала человеческая голова, плавающая в собственной крови. Общество издало такие крики, что трудно было находиться с ними в одном зале» [Les Mabinogion / trad, de Joseph Loth. Paris, Presses d'Aujourd'hui, 1979. P. 203. См.: Markale J. Le Graal. Paris, Retz, 1982. P. 54.]. Сразу можно отметить, что Кретьен де Труа эту человеческую голову на блюде заменит граалем, не сказав ничего о его содержании.

Это единственная версия «Поисков Грааля», представляющая столь таинственный предмет, как Грааль, в таком виде. Но в валлийской традиции эта история об отрубленной голове не уникальна. В другом легендарном рассказе герой Бран Благословенный после неудачного похода в Ирландию, во время которого его ранили отравленным копьем, просит спутников отрубить ему голову, взять ее с собой и поместить в Лондоне на белый холм. Там они примут участие в настоящем празднике бессмертия, который возглавит эта отрубленная голова [Les Mabinogion. P. 33-41. См.: Markale J. L' Epopee celtique en Bretagne. 3e ed. Paris, Payot, 1984. P. 43-52.]. И они похоронят эту голову в холме; в результате страна будет недоступна для любого вторжения, пока не выкопают эту голову. Бесспорно, изложенный здесь сюжет близок к мифу о Персее и Медузе. Священная Голова — это защита от врагов. Об этом следовало бы вспомнить, прежде чем пускаться в эзотерические толки насчет так называемого Бафомета.

Во французском рассказе «Перлесваус», тексте конца XII века, который отмечен сильным клюнийским влиянием, но излагает первоначальную кельтскую легенду о Граале, Ланселот Озерный вынужден отрубить голову великану, чтобы спасти свою жизнь, но при условии, что сам вернется через год и позволит великану отрубить голову себе. Великан подбирает свою голову и исчезает. Та же история содержится в гораздо более раннем ирландском рассказе «Пир у Брикриу», герой которого — знаменитый воин Кухулин [Markale J. L' Eрорeе celtique d'Irlande. Paris, Payot, 1978. P. 112-113.]. Эта «игра в обезглавленного», как ее называют, заканчивается имитацией отрубания головы и соотносится с сюжетом, хорошо известным в христианской агиографии, — святыми цефалофорами (носителями своей головы после агрессии), такими, как св. Дионисий во Франции, св. Тремер и св. Трифина в Бретани или св. Митра в Провансе.

Такие рассказы соответствуют традиции, которую приписывают древним галлам. Согласно Титу Ливию, галлы отрубали головы врагам и, обработав их, вешали за волосы на подгрудные ремни своих коней (Тит Ливии, X, 26). Диодор Сицилийский (V, 29) и Страбон (IV, 4) говорят почти то же самое, уточняя, что галлы крепят трофеи к дверям своих домов. Тит Ливии (XXIII, 24) охотно распространяется о судьбе головы консула Постумия, которую оправили в золото и сделали ритуальным сосудом для друидических церемоний. Данные археологии подтверждают эти тексты. Среди развалин городов Гланума (Сен-Реми-де-Прованс), Сен-Блеза (близ Истра) и Антремона (близ Экса-ан-Прованс), а также в музее Борели в Марселе можно видеть столбы с гвоздями, служившие «вешалками для черепов». В том же музее Борели, а также в музеях Гране в Эксе-ан-Прованс и Кальве в Авиньоне есть некоторое количество отрубленных голов, высеченных из камня. Кстати, такие изображения часто встречаются на капителях романских церквей: романское искусство унаследовало многое из галльской скульптуры.

Об этом обычае свидетельствует и ирландская традиция. В Ольстере, в крепости короля Конхобара, был зал, предназначенный для военных трофеев, в частности для отрубленных голов. В одном странном рассказе герой Коналл Кернах отрубает голову королю Месгегре. Потом он кладет голову на камень на берегу брода. «Капля крови скатилась с шеи и упала на камень, пройдя сквозь него до земли. Тогда он положил голову на другой камень, и голова прошла сквозь камень» [Revue celtique. VIII. P. 48 ff.]. Можно понять, что эта голова обладала коррозионными свойствами. Та же деталь приводится и при описании головы героя Кухулина: «Голова расплавила камень и прошла насквозь» [Ogam. XVIII. P, 352.]. Итак, можно заметить, что таинственная «голова» тамплиеров возникла в воображении инквизиторов совсем не случайно. Она связана с весьма давней западноевропейской традицией. И надо ли напоминать легенду о голове святого Иоанна Крестителя, которого хотели сделать покровителем ордена Храма?

Но обвинения по адресу ордена Храма этим не ограничились. Известно, что безо всяких доказательств тамплиеров обвиняли в занятиях алхимией. Этим объясняли происхождение их богатства, что, в свою очередь, укрепляло веру в существование спрятанного сокровища, то ли в материальной форме, то ли в форме секретных документов, посвященных превращению металлов. Смельчаков, пытающихся проникнуть в тайну подземелий Жизора, можно включить в категорию людей, которые верят в существование алхимических документов.

А ведь в рассказе о валлийском герое Бране Благословенном сказано, что голова Брана должна быть похоронена внутри белого холма в Лондоне. Надо знать, что на валлийском и бретонском языках bran означает «ворон». Значит, можно понять, что «Голова Ворона» должна быть спрятана в «белом холме». В алхимических текстах «Голова Ворона» — распространенный символ одной из стадий операции, называемой «великое делание». «Наша ртуть, — пишет святой и алхимик Альберт Великий (Состав составов, V), — останется на дне... превратившись в черноватую землю». Поэт-алхимик Раймунд Луллий, чьи грандиозные фантазии вдохновили Филиппа Красивого, описав изощренные операции очистки первоматерии, чтобы она могла стать философским камнем, пишет (Ключица, VIII): «Тогда ты получишь Голову Ворона, которую так искали Философы, без которой не может существовать Великое Магистерство».

Мало того. Знаменитый Никола Фламель в своем «Трактате об иероглифических фигурах» (глава V) пишет так: «Рассмотри этого человека, имеющего облик святого Павла... Он хочет взять обнаженный меч, то ли чтобы отрубить голову тому человеку, который стоит на коленях у его ног, то ли чтобы совершить над ним еще что-то... Но хочешь знать, чему учит этот человек, взявший меч? Он означает, что надо отрубить Голову Ворону, то есть тому человеку... который стоит на коленях... Лиши головы этого черного человека, отруби голову ворону, и едва она будет отъята, вмиг появится белый цвет». Известно, что «Голова Ворона» — одна из стадий «великого делания», когда Камень пребывает в черном. Тогда его надо избавить от этой черноты и отрубить голову ворону, что позволит достичь следующей стадии, Камня в Белом, способного, кстати, превращать свинец в серебро.

Все это довольно странно. Нельзя не вспомнить о печати тамплиеров, изображающей двух всадников на одной лошади, очевидный символ Ртути и Серы у алхимиков, соединение которых, необходимое для получения философского камня, может быть достигнуто только при помощи Тайного огня, символ которого здесь — лошадь. Нельзя забыть и о штандарте тамплиеров, Босеане или Босане (Baucent либо Baussant): этот штандарт — черно-белый. Этот черно-белый штандарт невозможно не сопоставить с таинственной «головой». А разве неизвестно, что в «Романе о Лисе» кабана зовут Босан? Что в валлийском языке кабан называется baoddan, что произносится приблизительно как «босан»? Что у кельтов кабан символизирует жреческий класс друидов? Что во многих скульптурных изображениях, например на знаменитом котле из Гундеструпа, кельтские воины носят на шлемах фигурку кабана? Когда воины носят жреческую эмблему, это скорее странно, потому что полностью противоречит средневековому закону о трех классах, который индоевропейцы, а значит, и кельты строго соблюдали. Все-таки разделение на три функции имеет очень четкий характер: есть священники, воины и производители. Но разве тамплиеры, будучи одновременно монахами и солдатами, не выполняли обе функции, воинскую и священническую? Во всяком случае, их штандарт говорит об этом. И таинственная «голова» — Голова Ворона, которую надо отрубить, чтобы открыть белизну, в смысле — свет.

Это алхимические понятия. Но Алхимия, прежде чем стать заурядным ремеслом по превращению металлов, поначалу была философской системой, претендующей на выявление Знания благодаря работе над Материей (Черным) и Духом (Белым), над физическим и психическим, над телом и душой. Однако полностью роль таинственной «головы» в церемониях, описанных в протоколах допросов, никогда не понять, если отделить проблему «головы» от проблемы «непристойных поцелуев».

Среди пунктов обвинения действительно числятся обычаи, которые судьи расценили как постыдные: «Во время приема братья... целовали друг друга иногда в уста, в пупок или в голый живот, а также в анальное отверстие или в позвоночник». Можно полагать, обвинители задействовали весь фольклорный арсенал шабаша, действа, для которого характерны непристойные жесты, особенно когда участники целовали дьявола в образе козла под хвост. Можно также полагать, что эти бесстыдные поцелуи входили и в другой пункт обвинения — в содомии. Сразу же уточним, что в Средние века слово «содомия» не имело того узкого смысла, как теперь, и означало любую гомосексуальную практику, в том числе и развратные поцелуи. Но тамплиеры в основном отвергали обвинения в принудительной содомии, и инквизиторы не очень настаивали на этом пункте, довольствуясь выявлением частных случаев: гомосексуализм существовал всегда, тем более в сообществах мужчин, которым запрещалось иметь дело с женщинами. Это не составляет отдельной проблемы.

Но непристойные поцелуи, в которых упрекали тамплиеров, похоже, входили в состав ритуала, смысла которого уже не понимали сами исполнители. Описания чисто формальны. «Я отвел его в сторону и велел поцеловать меня в нижнюю часть позвоночника, в пупок и в уста» (Гуго де Пейро). «Я поцеловал его сначала в нижнюю часть позвоночника, потом в пупок и наконец в губы» (Ренье де Ларшан). «Опять-таки по его приказу я поцеловал его в нижнюю часть позвоночника, в пупок и в губы» (Пьер де Тортевиль). «Далее брат Жан трижды поцеловал меня, сначала в нижнюю часть позвоночника, потом в пупок и наконец в уста» (Жан дю Тур, казначей парижского Тампля). «Я поцеловал прецептора в губы, в пупок и в непристойные органы снизу. Я видел, как так же принимали брата Артура, каковой был со мной, и впоследствии нескольких других» (Пьер Болонский). «Брат, принимавший меня, грубо сказал мне: поцелуй меня в задницу» (Никола Амьенский, прозванный Никола из Люлли). «Я слышал об этом пятьсот раз с разом, это было общеизвестно, что принимаемый целует принимающего в анальное отверстие, если только не Наоборот. Поэтому, говорили, прием и происходит тайно за семью запорами» (Гишар де Машиако)...

Такие цитаты можно приводить и дальше. Они отличаются характерной похожестью. Кроме случая с Пьером Болонским, который, впрочем, скорее всего перепутал направление, речь идет о трех поцелуях: сначала в анальное отверстие, потом в живот и наконец в уста. Конечно, это должно что-то означать. Обычно комментаторы процесса тамплиеров не задерживаются на рассмотрении этих отталкивающих процедур. Они либо сдержанно посмеиваются над этим, либо, очень шокированные (говорить о таких вещах не следует!), поскорее ставят клеймо: это ребячество, дедовщина, как в больших школах и тому подобных сообществах или же у военных, которые, как знает каждый, не слишком утончены и не слишком деликатны. Это легко сказать. Но прежде чем пытаться немного яснее понять это, хорошо бы еще раз обратиться к Рабле, этому старому хитрецу, многое знавшему о традициях, доставшихся от былых веков. Помним ли мы, что в «Гаргантюа» имя, данное конюшим Гимнастом (чье имя значит «тот, кто обнажен»), — Поцелуй-меня-в-зад? Что в «Пантагрюэле» происходит бурная — и совершенно непонятная на первый взгляд, так богата там словесная алхимия намеками и символами, — дискуссия между сеньорами Пейвино и Лижизадом, что любимым оружие брата Жана Зубодробителя — из которого получился бы превосходный тамплиер — был странный фаллический предмет под названием Мальхус (Mal-Cul [Плохой Зад], где игра слов намекает на короля Малека)? Во всем произведении Рабле явно проявляется желание подчеркнуть важность выходящих газов, и прежде всего из зада. Чувствительные люди сочтут это скатологией, но им следовало бы догадаться о символическом значении отходящих газов, каковые происходят из подземного мира, иначе говоря, из копей, где добывают Первоматерию Философов, ту самую, которая в силу разных операций и трансформаций становится Философским Камнем, иначе говоря, чистым светом Духа. А Дух традиционно находится в Голове.

Ну вот. Непристойные поцелуи тамплиеров — это все, что осталось (или все, о чем пожелали сообщить) от очень старинного инициационного обряда: он начинается с зада, то есть из рудников, воспринимающих выдохи материи грубой, необработанной, но богатой возможностями, переходит к животу, месту преобразования (вспомним мессера Гастера!), переработки и очищения, и кончается на устах, на голове, высшей точке, где очищенный выдох становится гласом божьим.

Кстати, это полностью соответствует восточной традиции Кундалини, энергии, которая рождается в нижней части позвоночника, между половым органом и анальным отверстием, и в форме символической змеи поднимается вдоль тела, иннервируя различные чакры — разнообразные центры активности человека, пока наконец не достигает последней чакры, находящейся в голове, — чакры Просветления. Этот инициационный ритуал не может вызвать никаких сомнений. Он так верно описан в показаниях тамплиеров, пусть даже исполнители его уже не понимали, что отрицать это невозможно. Итак, эти непристойные поцелуи — не скабрезная забава школяров, а то, что осталось от инициационного ритуала высокого полета, цель которого заключалась в том, чтобы дать новому рыцарю осознать: он должен начинать снизу, чтобы достичъ верха, а не считать, что уже достиг верха, и не спускаться обратно вниз. И главное, этот ритуал фактически полностью оправдан святым Бернаром Клервоским: «Мы существа плотские и рождены от вожделения плоти; поэтому наша любовь неизбежно начинается с плоти, а последняя, успокоившись, постепенно возвысившись под водительством благодати, расходует себя в духе. То, что в нас духовно, не может опередить животное начало, но раскрывается лишь вслед за ним; прежде чем обрести образ человека небесного, нам должно иметь образ человека земного. Человек начинает с того, что любит себя... потом он любит Бога, но все еще для себя, не для Него... изведав же, как милосерд Господь, он возвышается до третьей ступени, состоящей в том, чтобы любить Бога для Бога. Тогда он останавливается, и не знаю, был ли такой человек, который в сей жизни когда-либо достиг последней ступени любви — любить самого себя только для Бога» [Bernard de Clairvaux, saint. Textes politiques. Ed. de Zumthor. Paris, Union generate d'editions, 1986. P. 78-79.].

Аббатом Клерво, основателем ордена Храма, в этом тексте сказано все. Вопрос лишь в том, все ли тамплиеры были способны понять эти слова и извлечь из них практические уроки.

Бафомет — это миф. Голова, чудовищный облик которой описывали, — это миф. Но мифы — это намного более сильные реалии, чем материальные предметы или даже человеческие существа. Надо лишь очень высоко подняться, чтобы попытаться их понять или воспринять то, что непостижимо. Таинственная «голова» тамплиеров — это символ, символ главной цели, к которой следует стремиться: любви к самому себе для Бога. Все остальное — низкопробная литература, которую породило воображение людей, распаленное легендами, конечно, очень важными, но уже непонятными для тех, кому следовало бы их понимать [Так, традиция упорно утверждает, что папа Сильвестр II, то есть знаменитый монах Герберт Орильякский, очень сведущий в тайных науках, изготовил бронзовую говорящую голову. Святой алхимик Аль­берт Великий якобы потратил тридцать лет на изготовление аналогич­ной головы. Но Фома Аквинский, основатель рационалистического на­правления в Церкви, якобы разбил этого «идола», потому что голова говорила слишком много. Символика этой легенды очень ясна.].

Однако эта таинственная «голова» тамплиеров и все темные элементы, ореолом окружающие ее, могут преподать нам и еще один урок. Если хочешь что-то обнаружить, необходимо терпение, и, главное, не следует начинать сразу с намеченной цели. Голова — это Цель. Но начинать надо с поиска — в темных областях низа. Может быть, тщательно обследуя подземелья, как Жизора, так и нашего мышления, мы обнаружим колодец, выводящий к свету, — туда, где находится Голова, освобожденная от тела, и глаза, устремленные в бесконечность.